Глава 5

Итак, Боб с Юркой толкнули плот и течение вынесло его на середину реки. Ничего себе скорость! Вроде только что, ну минутку тому, вышли из протоки, а парни уже едва виднеются из-за деревьев. Несется плот. Несется, как белая лошадь в «конской» долине. Галопом летит вперед, покачиваясь на небольших волнах. Только кустики мелькают. Ни Кореневу, ни тем более командиру, некогда следить за пробегающими мимо кустами, деревьями, скалами. Все внимание сосредоточено на реке. В русле то здесь, то там в хаотическом беспорядке разбросаны огромные каменюки. Вода, встречая их на пути, ярится, беснуется, поднимается тяжелым рычащим бугром, и скатывается по бокам стремительными пенными усами. Оба спелеолога стоят на бревнах, широко расставив ноги. Уж больно ненадежное сооружение под ними. Когда плот стоял причаленный у берега – казался большим, массивным, способным выдержать любой порог, любые волны. А здесь, на стремительной реке превратился вдруг в маленький, болтающийся по воле волн, салик. Сквозь щели между бревнами проглядывается такая изумрудно-прозрачная глубина, что сердце обдает холодком и хочется побыстрее к берегу. И плыть бы там вдоль бережка. Потихонечку. Неторопливо. Но кораблю, вероятно, такая перспектива не нравится. И плывет он – куда влечет его неугомонный Балыктык-хем.

Впереди галечный перекат. Плот самопроизвольно развернулся и пошел правым бортом вперед.

– Гешка, рули! Выравнивай! – Гутову хочется, чтобы командир, как и положено, стоял впереди, озирая встречающиеся препятствия.

Коренев нацелился оттолкнуться шестом, но река оказалась глубока. Хотя дно вот оно рядом! Сквозь голубовато-зеленую воду видно как с огромной скоростью камни, галька пролетают под ним. Шест все погружается и погружается. Едва он коснулся дна, плот уже миновал это место, и шест просто отбросило вбок так, что Коренев едва не упал.

– Ух, ты! Собака! – он балансирует на скользких бревнах, пытаясь сохранить равновесие. – Не утопить бы шест. Нет, буду, лучше им грести…

Коренев вытянул шест из воды, взял его наперехват, как метлу – подумалось ему – сделал гребок по левому борту.

О, ужас! Едва он перенес тяжесть шеста влево – плот начал крениться. Вот уже первое бревно ушло под воду, второе… правый борт начал подниматься.

Как бы вещи не потонули! Свалятся, утонут – погибнем без продуктов, палатки, спальников!

Мозг еще не успел проанализировать обстановку и выдать решение, как руки подчиняясь инстинкту, быстро выдернули шест из воды… Плот медленно восстановил равновесие.

Та же картина повторилась и на носу утлого (как оказалось) корабля. И теперь Гутов и Коренев стояли, беспомощно озираясь по сторонам, а плот летел вперед, подчиняясь лишь воле волн и течения.

Их стремительно несло вперед и команда даже не могла, не имела возможности отвернуть от препятствий. А препятствий в русле было много, ох как много! А ну, как за поворотом шивера, или, что еще хуже, порог?

Плот несло то одним, то другим боком, то вдруг разворачивало кормой вперед. В этом случае впередсмотрящим становился Геннадий.

Эх! надо делать другой плот, или усиливать этот – правильно чертов завхоз предупреждал! Зря не послушались! Все! Причаливаем! Ждем парней… а где они, кстати? Борис оглядел берега. Никого! Были бы парни на берегу, кинули бы веревку, причалили бы… может быть! Смотреть на реку уже не хотелось. Да и что толку? Смотри, не смотри – все равно дредноут неуправляем. Так что пусть плывет, куда несут его бурные воды Балыктык-хема!

Огромный валун на пути. Борис видит, как вода, остановленная каменной массой, приподнимается, закручивается и все мощью наваливается на неё, пытаясь столкнуть, хотя бы, сдвинуть с места. Но каменюка прочно лежит на дне, лишь белые пенные гребешки перескакивают через его обкатанную макушку.

Плот неудержимо несется на камень.

Отвернуть! В сторону! Быстрей! Но, как?

Опасаясь перевернуть плот, Борис все же успел сделать один гребок. Неимоверный гребок! Нос плота на несколько сантиметров уклонился от камня. Но его стало кренить на борт. Гутов выдернул из воды, а затем и выбросил шест, но плот продолжал наклоняться. Все ниже и ниже… вот он уже встал почти вертикально. Чтобы не вывалиться, Борис ухватился за крайнее бревно, которое теперь смотрело в осеннее небо. Как бы не опрокинуть плот на себя! А куда денешься? Не сорваться бы… держаться! Держаться! Руки скользят… бревна мокрые и скользкие. На корме плота в таком же положении оказался Геннадий. И тоже, цепляясь за бревна и трос (шест он уже уронил, и тот плыл в полуметре от плота), держался… держался!

Именно этот отчаянный командирский гребок, в последний момент спас положение. Плот чуть отвернул от камня, накренился и, скребя по нему днищем, вылетел в реку, проскочил улово… Теперь…

Только не оверкиль! Только не днищем вверх! Мы то, может, и успеем выскочить на плот, а что будет с вещами? Размажет по всему дну!

Плот качнулся и начал медленно поворачиваться. Сантиметр, другой… друзья не дышали, не в состоянии чем-либо помочь плоту. Еще чуть-чуть… вот уже и прикрытые палаткой вещи стряхнули воду. Еще секунда и плот встал на «ровный киль»! Слава богу! Наконец-то…

Гутов облегченно вздохнул и встал на колени. А чего стоять в полный рост? Все равно ни управлять, ни изменить ситуацию они не в состоянии. Да и кто увидит?

– Генка. Жив?

– Да. Вроде пока жив… что дальше будет – не знаю.

А дальше… опять камень, и опять плот несет на него!

Собака! Сволочь! Даже отдышаться, успокоиться не успел! Гутов смотрел на приближающийся бурун перед камнем. Сердце ухнуло вниз! Пронесет, нет? Ближе, ближе… гул воды громче, яростнее… Как в страшном сне: надо бежать, спасаться, а ватные ноги не двигаются. Теперь, даже и с риском перевернуться, не отгребешь от камня. Оба шеста плывут недалеко от плота, но до них не дотянешься.

Корма корабля нацелена на камень, и никуда от него не денешься. Коренев стоит на корточках, судорожно вцепившись в палатку.

Вот камень уже рядом, в метре, полуметре… Разлетится сейчас чертово сооружение на отдельные бревнышки, разнесет вещицы по всей реченьке до самого Енисея.

Удар!

Приподнятый буруном нос плота наезжает на гладкий лоб камня. Какое счастье, что передняя часть камня пологая, обкатанная. Если бы он оказался прямым, как куб (а таковых вокруг множество) – через секунду барахтаться бы друзьям в пенистой воде, собирать вещички по всему плесу. Да и то в случае, если самим удастся выкарабкаться! Нос плота все выше и выше лезет на камень. Вот он уже почти на самом верху. Теперь Геннадий уже полностью на сухом, но видит как корму вдавливает под воду. Напиравший на камень бурун теперь давит на плот. Он погружается все ниже. Гутов уже по пояс в бурлящем потоке. Вода добралась даже до шеи. Господи, что же будет? Когда прекратится погружение? В этот момент нижняя часть бревен, должно быть, уперлась в дно. Придавленный потоком к плоту Борис не может пошевелиться. Как распятый Христос, притиснут он к бревнам, с раскинутыми руками, не в силах ни выбраться наверх, ни даже сменить положение. Стотонным удавом мягкая речная вода придавила его к плоту, а плот к серому камню! Перед лицом с ревом закручивается пенистый вал, отдельные струйки омывают лицо, попадают в рот. Этот бурлящий, гудящий, переливающийся, грохочущий нависающий над лицом вал сводит с ума. Хочется отвернуться от него, закрыть глаза, зажмуриться…

– Гешка… ты… как?

– Держусь, пока… бревна раздвигает… трос, видимо, лопнул. Перетерло камнем, вероятно.

Геннадий обхватил руками крайние бревна и, вместо тросика и веревки, пытается собрать плот, не дать ему разъехаться. В данной ситуации плот – единственное, что им надо сберечь – иначе смерть! Иначе – ни вещей не собрать, ни самим выплыть!

А вода бурлит, напирает, давит… пытается раздвинуть, раздербанить бревна, разорвать путы. А Геннадий держит, держит… А руки скользят… А в мышцах острая секущая боль… а спина сейчас уже переломится от напряжения! Но надо… надо сохранить плот – единственное теперь спасение!

– Генка, держи! Я попытаюсь, сейчас подняться к тебе… – хрипит Борис, отплевывая влетающую в рот воду.

– Э-ге-гей! Парни! Живы? – сквозь рев воды доносится крик с берега.

– Ура! На-на-ши… подошли... Гешка, крикни… чтоб веревку…

Мы стояли на берегу, видели ужасную картину: прижатый к камню плот, стоял почти вертикально. Весь он был под водой, лишь бревна кормы торчали в небо. На них лежал Коренев, упираясь ногами в груз, забыв про свои любимые доски. Другая часть плота была полностью скрыта буруном. Из воды торчала лишь командирская голова с курчавой бородкой, а ля кэптэн. Эта голова то и дело пыталась увернуться от летящих струй. Значит, нормально! Значит жив!

– Юрка, бросай ружье! Быстро к ним! – почему-то, приказал я. А что приказывать – и сам мог бы… в воду… на помощь…

– Сейчас, сейчас… – Савин поставил к дереву ружье и суетливо выбрасывал из карманов патроны.

– Эй, ребята, – донесся с плота голос Коренева, – веревку надо!

– Веревку, веревку… Нет у нас веревки! Все на плоту!

Почти одновременно прыгнули мы в реку и пошли, раздвигая воду ногами. Идти оказалось недалеко. Но с каждым шагом вода глубже. Вот уже и по пояс, а дальше, пожалуй, только вплавь.До ревущего камня осталось метров шесть-восемь. Омывающий камень поток здесь набирал огромную скорость и силу. Эти шесть метров нам никак не пройти. Даже, если теоретически, и попробовать проплыть (глубина на этом участке уже не позволяла передвигаться пешком) – бесполезно! Бешеное течение унесет далеко за камень! Нечего и пытаться.

– Гешка, что случилось? – прокричал Савин.

– Аль, не видишь? Авария. Наскочили на камень. Да быстрее, делайте что-нибудь.

– Веревку… – вновь прохрипел Гутов, – веревкой сдерните плот с камня… и к берегу.

– Нету у нас веревки. И к вам – не подойдешь! Течением унесет! Киньте веревку.

– Сейчас… – Гутов глубоко вздохнул, плотно закрыл рот, зажмурил глаза и рывком скрылся в рычащей воде. Секунда, две, десять, двадцать… его не видно. Вот из воды вынырнула голова, которая начала судорожно глотать воздух и отхаркивать воду. Вслед за ней появилась рука, держащая причальный конец нашего дредноута. Нет, нашего салика! Здесь, на речном, просторе он уже не казался ни кораблем, ни даже хорошим плотом. Тем более из воды торчала едва ли третья часть его.

Все также под водой Гутов собрал веревку кольцами и, вновь набрав воздуха в легкие, выпрыгнул из воды и бросил нам веревку. Это ему показалось, что выпрыгнул – над потоком едва приподнялись плечи. Но и этого оказалось достаточно. Конец веревки перелетел к нам.

Не дай бог упустить! Мы с Савиным аж вдвоем поймали причальный конец, выбрали слабину.

– Ну, тянем! Держитесь.

Несколько минут наших усилий не дали результата. Мы упирались ногами в скользкое дно, река норовила свалить с ног. Еще усилие. Плот стоит на месте, прижатый потоком к камню, но вот (или показалось?) вроде чуть-чуть, самую малость, буквально на миллиметр он шевельнулся. Так и есть: напряжение веревки чуть ослабло. Еще… теперь уже ясно видно было, что плот сдвигается, удаляется от прямого напора. Вот уже и Гутов проявился из воды. И Кореневу все труднее удерживать расползающийся плот. Теперь уже и корма вместе с Генкой погружается в воду. Но основная часть работы уже сделана. Корабль на плаву! И, борясь с течением, мы подводим наше сооружение к берегу.