Глава 3

По мелкому щебню, устилавшему дно пещеры, ход шел наклонно вниз. Впереди вышагивал инструктор, – «Володя», – припомнил Деньгин знакомство в еще автобусе, – за ним, как детсад на прогулке, родной инструментальный цех. Рассеянный свет, с далекого отверстия в потолке сероватым ультрамарином, растекался – расплывался на стенах, становясь слабее, размываясь, переходя во мрак. Даже без приказа инструктора, «толпа» повключала фонарики, и сразу огненные блики заплясали на стенах, раздвинулись стены грота, а потолок, наоборот, приблизился почти до головы.

И такая неописуемая красота открылась вдруг, что у Деньгина захватило дух, а «экскурсанты» радостно заохали. Слева, справа, повсюду, насколько хватало слабенького света фонарей, на полу стояли…

– Сталагмиты, – объявил Владимир. – Ледяные сталагмиты.

– Ух, ты! Вот это да! – восхищенно прошептала Анька Федорова и упругой грудью уперлась в спину Сергея.

Тонкие у основания, они, чем выше, становились толще, округлее, и заканчивались массивной блестяще-мокрой головой. Размерами некоторые были едва ли больше обыкновенной спички, зато другие доставали до пояса, и даже выше.

Группа остановилась, любуясь неземной красотой. Стояли, что называется, «разинув рты», не в силах вымолвить слова!

Сталагмиты были совершенно прозрачны, и через каждый ближайший такой сталагмит видны были следующие, искаженные кривизной до неузнаваемости. Свет фонарей, отражаясь от блестящей отполированной поверхности, разбиваясь, как в миллионах линз на спектры, создавал невообразимую феерию: красные, желтые, зеленые – всех цветов радуги – сполохи гуляли по стенам… потолку… От этой игры света неровные серые стены стали вдруг сказочно прекрасными.

Все сталагмиты, даже самые малюсенькие, стояли не вертикально. Они выгнулись, наклонили головы в сторону выхода, словно стремились наверх, на простор, чтобы все люди увидели и оценили эту умиротворяющую красоту.

– Господи! Дельфины! Выпрыгивающие из воды дельфины, … твою мать! – проговорил Письман, обернувшись к Сергею.

– Точно, дельфины, - расширившимися глазами Федорова смотрела по сторонам, даже не обратив внимания на Мишкину матерщину. Она стояла и впитывала в себя это ощущение прекрасного. Мечтала, надеялась сохранить навсегда в себе состояние эйфории от одного вида такой вот невиданной красотищи!

– А ведь вы правы, - подтвердил инструктор. – У этого грота и название – Зал танцующих дельфинов.

– А кто дает названия гротам, пещерам? – поинтересовалась Анна.

– Первооткрыватели. Кто первый нашел и описал.

– Счастливые…

– Да, – согласился Владимир, – пошли дальше.

Группа опять вытянулась цепочкой. Переступали осторожно, боясь повредить. Оглядывались, наслаждаясь напоследок, зрелищем погружающихся в вечный мрак прыгунов.

Чем дальше шла группа, тем ниже и ниже становились сталагмиты и, наконец, - просто сырость на полу с небольшими ледяными лепешками посередине. Исчезла красота, осталась позади. Серые, с коричневатым оттенком стены, все ниже опускающийся потолок…

Вскоре потолок как-то незаметно перешел в стену, и ход, по которому они шли, превратился в тупик. Группа встала.

– Все, что ли? – разочарованно спросила Федорова.

– Дальше «калибровка». Так в пещерах узкий лаз называют, – объяснил Владимир и показал на небольшое отверстие под стенкой, у самого пола.

Владимир улегся на пол и, головой вперед, протиснулся в отверстие. Некоторое время слышалось пыхтение; спина, а потом и ноги исчезли под стеной. Вскоре послышалось приглушенно:

– Следующий…

Но, почему-то, быть следующим – никому не хотелось.

– Да вы что, мужики? – возмущалась Анька. – Я ж новую кофту надела. И во что она превратится?

– Не волнуйся ты так, после пещеры всю твою одежду можно смело в огород, на пугало… – успокоил ее Савельев. – Я предупреждал, чтобы надевали старье… Кстати, никто не подвержен клаустрофобии?

– А что это за зверь такой? – поинтересовался Письман.

– Боязнь замкнутого пространства…

– Ну и с чем этого х… едят?

Сергей не захотел слушать дальше. После такой небывалой красоты, матерщина Письмана резала ухо.

– Эх, была, не была! – по примеру инструктора, Сергей лег перед отверстием и просунул туда голову.

Чернота и темнота. И не видно, что впереди, и куда ползти.

«Клаустрофобия еще какая-то? Боязнь, видите ли…»

Извиваясь червяком, Деньгин пополз вперед, в черноту и неизвестность.

«Однако… тесновато. А вдруг? Вот именно сейчас стенам захочется сомкнуться, схлопнуться…Ой-ой-ой! Так от меня и мокрого места не останется! Ой, блин – влип!»

Что есть силы, Деньгин заскреб ногами, заскользил руками по стенам, буквально через секунду, почувствовал расширение и, как пробка, вылетел из трубы.

Ничего не сомкнулось, не схлопнулось!

«Фу, обошлось!»

Свечка, пристроенная на карнизе, освещала небольшой грот. У стены, вытянув ноги, курил инструктор.

– Кричи следующего.

– Сле… хм-хыр…- голос, после пережитого в «калибровке» страха (что уж от себя-то таить), никак не хотел вылезать из горла.

Деньгин прокашлялся и громко (он-то уже преодолел узкую щель и свой страх) прокричал в отверстие:

– Следующий! Давай, давай! Пошел!

Хотелось еще кричать и кричать, петь от счастья, от чувства собственной смелости, радости преодоления своего страха!

Послышалось кряхтение, шевеление, царапанье, густые матерки, и из узкого лаза показалось лицо Письмана:

– От, блядь! А страшно, …твою мать!

– Мишка. Не лайся, как скотобаза!

– А я что? Я – ничего. Я так,.. для связки. Дай-ка руку, выдерни меня из этого презерватива…

Не прошло и пяти минут, как вся группа преодолела узость, Владимир задул свечу и пошагал дальше, вглубь пещеры.