Глава 8

Полчаса прошло, или час? Или целый день? Деньгин глянул на часы: «Десять… Утра? Вечера?» Спал он, или просто сидел в прострации, ни о чем не думая? Темнота, нет! не темнота даже, абсолютная чернота окружала его со всех сторон. Темень была настолько плотной, что мозг, должно быть, обеспокоенный отсутствием световой информации, непроизвольно искал, и находил таки, какие-то искорки, светлые кружочки, медленно, осторожно проплывающие по пещере. Сергею казалось, что он различает даже противоположную стену. Пока сидит, Деньгин ни разу не включил фонарик, не чиркнул спичкой – экономил свет. Стены теперь не наваливались на Сергея, не пытались смять, раздавить его. Должно быть, прошел приступ клаустрофобии.

Вставать и делать что-нибудь не хотелось. Хотелось вот так сидеть, прислонившись спиной к твердой стене, и ни о чем не думать.

Сергей попытался сообразить, что же вывело его из оцепенения. Ведь было, так хорошо сидеть, не думая о своем тяжелом положении, не ломать голову, пытаясь придумать спасение. На какое-то время он даже забывал, что заблудился, что находится глубоко под землей, в лабиринте, выход из которого он, скорее всего, так и не отыщет, и что у него одна надежда – спасатели! Если только его уже хватились.

«Ничего, Мишка обязательно растормошит всех, заставит искать. Он – такой! Хоть и ругается постоянно. Что же меня разбудило? Может, кричал кто? Нет! Не было слышно даже шепота, – уж крики-то, даже самые слабые, он услышал бы непременно. Постоянно, даже в полусне, уши работали, пытаясь уловить хотя бы намеки на какой-либо звук, – Что-то другое…»

«Холод! – дошло до сознания, – Меня разбудил холод!»

Только сейчас заметил, что трясется он мелкой дрожью, настолько мелкой, что ее не чувствуется на коже. Просто все внутренности вибрируют, как звенящая струна, на очень высокой ноте, за пределами возможностей человеческого слуха. Иногда по телу проскакивала холодная волна, и Деньгин тогда вздрагивал и трясся всем телом от головы, до пальцев ног. Через секунду дрожь прекращалась сама собой, и Сергею, на несколько минут, становилось теплее. Но через пару минут, холод накатывал вновь, и дрожь вновь сотрясала Деньгина. Спиной Сергей чувствовал, как холодная пещерная стена вытягивает из него остатки тепла, и, не включая свет, отодвинулся от стены. И сразу, словно получено разрешение, Сергея охватил холод, нестерпимый холод, и он стал дрожать, размашисто, крупной дрожью, громко стуча зубами. Эта дрожь никак не хотела прекращаться. Должно быть, Деньгин промерз до костей давным-давно, но организм, почти перешедший в состояние анабиоза, не реагировал некоторое время на переохлаждение. Не в силах выдержать такой холод, Деньгин вскочил и, на ходу включив фонарь, понесся по коридору, чтобы согреться, чтобы унялась эта противная дрожь!

Два часа. Дня? Ночи? «Хрен его знает… А, впрочем, не все ли равно? Темно, как у негра…» Сколько времени Деньгин вот так бездумно бродит по пещерным галереям, сворачивая налево, направо. В какую сторону идти – ему уже все равно. Он давно уже и не представляет, в какой стороне вход, где грот «Обеденный», «Гелектитовый», озеро, «танцующие дельфины», выход… Несколько раз Деньгин садился, приваливался спиной к стене, отдыхая, но быстро подступал холод, поднимал и гнал его дальше.

Мир для Сергея сузился до размеров небольшого тускло-белого круга от фонаря перед глазами, да коричнево-серых стен, с висящими кое-где сталактитами, сцепившихся в шары колониями летучих мышей, прилепившихся на потолке. В другое время Деньгин обязательно заинтересовался бы, как они висят вниз головой, не падая, вцепившись, друг в друга, лишь самые верхние держатся за щели в потолке. Но сейчас ему было не до летучих мышей! Самому бы так повисеть, закрепившись ногами на потолке, укутавшись, как одеялом, перепончатыми крыльями… Висеть и ждать, когда придут спасатели.

Сергей посветил вперед, теряющим силу на глазах фонариком. Мрачные стены впереди сомкнулись. Внизу узкая щель. Щель, в которую пролезет разве только мышь?

« Куда теперь? Назад? А – толку? Скоро, совсем скоро, фонарь погаснет… Батарейка «садится». Вон, уже только ноги едва освещает… А потом? Господи! Как выбраться? Помоги!»

Деньгин уселся перед щелью и… заплакал. Он сидел и плакал. Плакал, никого не стесняясь, знал, что совершенно один во всей пещере. Никто не увидит его слез. Некому увидеть, кроме, разве что, летучих мышей. А и если бы сейчас нашли его ребята плачущим, он был бы счастлив! Ну и хрен с ним, что заплаканный, лишь бы выбраться! Но, как они найдут, если их давно нет в пещере! Он, по его представлению, уже несколько суток вышагивает по этим чертовым лабиринтам, все шагает и шагает куда-то вперед и вперед. Экономит свет, зажигая фонарь на секунду, чтобы осветить дорогу на несколько метров вперед. Три раза, это он помнит точно, останавливался, в темноте перебирая продукты в сумке, не торопясь, ел, стараясь растянуть продукты. Газировка закончилась быстро, но выбрасывать бутылку не стал. Вдруг пригодится?

Постепенно слезы закончились сами собой, Сергей размазал остаток по щекам – черт с ними, все равно никто не увидит! Да и, если только выберется на поверхность, никогда, никому, не расскажет о минутной слабости. А так,.. плакал? Так что ж? Он же, Сергей Деньгин, не супермен какой, чтобы с усмешкой встречать смерть! Тем более медленную, тяжелую смерть в глухом, страшном подземелье…